Поднявшись по Унже несколько верст вверх они вошли в реку Белый Лух, а из нее в другую речку, названия которой они и не знали. Продвигаясь по ней, беглецы уткнулись в завал деревьев - тор. Назад дороги для них уже не было, а потому место вынужденной остановки и саму реку они назвали Торзать.
Решили тут и обосноваться, отойдя от реки на версту - с такого расстояния их бы не заметили с реки.
Один из беглецов - Еперин построил дом на левом берегу Торзати, другой беглец Шулегин - на правом берегу. Долго ли коротко, обзавелись они семьями, скотиной и стали жить в этом лесу. Получилась своеобразная "альтернативная служба".
Их поселения были найдены только в XIX веке во время разбивки леса на кварталы . Вокруг стали селиться и другие фамилии, но все равно костяк Малой Торзати составляли Еперины, а Большой - Шулегины.
Ныне деревни опустели, часть домов купили "москвичи", но представители старых родов продолжают жить и поддерживать в них жизнь.
На резном балкончике надпись: "Компань АЦветкова", оставлена строителями этого дома.
Между деревнями, на берегу реки находится старой кладбище. На котором лежат многие поколения Епериных и Шулегиных
Представитель рода Епериных - 1890-1973 года
Но кроме могил жителей деревень на этом кладбище есть несколько рядов холмиков, которые появились здесь во времена Унжлага. Расположены они не так, как принято у христиан головой к западу, а ногами к востоку, а по направлению север - юг.
Вероятно, эти захоронения сделаны по мусульманскому обычаю. Именно у них принято хоронить по направлению к Мекке.
На рассохшейся табличке остались только буквы: А-16.
Возможно, по этому номеру можно восстановить, кто и когда был захоронен на кладбище двух деревень.
PS.
На сайте Анекдот.ру нашлась история про Торзать времен Хрущева.
ЕСЛИ ДАТЬ КОЗЕ ПО МОРДЕ - БУДЕТ БЫК
Было это во время Оно, после смерти Сталина, когда несчастное
крестьянство нашей необъятной Родины переживало первые реформы
Великого Реформатора Никиты Хрущева во имя своего бесконечного счастья.
Собрались как-то мужики деревни Торзать у Ивана Шулегина попережевывать
очередную реформу - укрупнение колхозов. Первым выступил дед Петро,
отец Ивана.
- Это надо же, до чего Никитка додумался - с родной земли сживать!
- Совсем порешить решил! - откликнулась от печки его жена, бабка Елена.
- Да уж. Слышали, что в "Красном-то Коммунаре" делается? - спросил
Иван. - Там народ почти всю скотину порешил, когда переезжали в Тимошино.
Одни, почитай, козы остались. Ето ж ее надо пятьдесят верст гнать.
Да и где там держать? А чем кормить? Он об етом подумал, Никитка-то?
- А чего ему думать-то? - сказал Ермолай Еперин, - Он вон козу объявил
крупным рогатым скотом. Таперь, значится, мы должны сдавать колхозу
с каждой козы молока как с коровы, а мяса как с быка-производителя.
Э-эх... Наливай! Марья, ты принесла, че я сказал?
Мужики пили долго и зло. Несмотря на хороший закусь - груздочки,
огурчики, сало - самогонка оказалась хорошее. Ермолай крепко захмелел
и Марья повела его домой. Но по дороге он сказал, что ему надо отлить,
и Марья ушла одна. Проходит час,другой, а Ермолая все нет и нет.
"Вернулся, наверно, назад. Опять, небось, пьет", - с досадой подумала
Марья и заспешила к Ивану. "Нет, он не приходил" - сказала бабка Елена.
"Да куда же он делся-то?" - подумала Марья. Пошли искать. "Да он, наверно,
налево, через конный двор пошел. Напрямик." - сказал Иван. И точно.
У конского корыта стояла большая бадья с водой, а эту бадью обхватила
темная фигура в шапке и что-то мычала. Это и был Ермолай.
Когда его разняли с бадьей, привели опять к Ивану и отпоили самогоном,
он поведал, как ходил налево.
- Ну, отлил я, значица, и пошел домой короткой дорогой, через конюшню.
Да поскользнулся и ударился мордой об пенек, знаешь такой, с трещиной?.
Мне там нос-то и защемило. Короче, вырвал я его с кровью. Да и зуб вот
выбил. Кровища течет -че делать? Я и вспомнил про бадью, с которой лошадей
поят. Пристроился я к ней на корточках и стал себе харю мыть.
Долго мыл. Да и наплескал, видимо, и на шапку, и под ноги. Потом хочу
встать - не могу. Колени-ти примерзли! И голову поднять не могу - уши
у шапки тоже примерзли к бадье. Ёлки зеленые! Хоть караул кричи! Ну и
кричал, пока не охрип...
Ермолай налил еще полстакана, выпил и блаженно прислонился к русской
печке. Морда у него распухла как у быка и покраснела. Иван не выдержал
и расхохотался.
- А что, Ермолай, тебе щас надо рацпредложение Никитке послать: пущай
он велит всем председателям колхозов дать всем козам по морде - вот
и будет крупный рогатый скот!
P.S. Все названия, имена и события подлинные
Journal information