"Из полкового сейфа принесли старую карту, склеенную из нескольких листов. Развернутая, она оказалась не квадратом, а широкой полосой и едва уместилась на длинном столе. Маленькая электролампочка, укрепленная на потолке, ярко освещала бледную сетку топографических значков, кое-где пересеченную линиями красного и синего карандаша. Карта звалась стотысячной: одному метру соответствовало сто километров местности.
...
Многие из тех, кто собрался на этот вечер у командира полка Баурджана Момыш-Улы, знали карту наизусть: на одном конце был район Волоколамска, на другом - Москва.
Кто-то поднял свешивающийся край и удивленно спросил:
- Почему последний лист оборван? Почему здесь нет Москвы?
Все посмотрели на карту. Последний лист действительно выглядел странно: от него осталась лишь узкая лента, приклеенная к соседнему листу.
Край был аккуратно обрезан, но в середине, где разными шрифтами дважды повторялось слово "Крюково" - станция и село, бумага была порвана".
Момыш-Улы:
"Я достал карту и не нашел Крюково. Развернул новый лист... Ага, вот оно... И тут же, на этом же листе, огромное средоточие топографических знаков - Москва. Надо было намечать маршрут, давать распоряжения, а я смотрел и смотрел на сбежавшиеся вместе квадратики, кресты, полоски, на явственно проступающие ломаные и кольцеобразные просветы московских улиц".
"Я сидел над картой и, рассматривая худший вариант, искал, нет ли от Крюкова до Москвы промежуточного рубежа, где можно было бы крепко зацепиться. Искал и не нашел. Вывод: Крюково последний рубеж".
"Вопреки правилу, сложил ее иначе: сломал бумагу поперек. Там, где кончалось Крюково, я с силой провел пальцами по сгибу, чтобы больше тут не разгибать. Нажимая, я в одном месте задел ногтем и порвал бумагу.
На столе лежали разные документы. Встаю, рассматриваю, кое-что кладу в полевую сумку, кое-что отдаю Сулиме. Наконец беру карту, и вдруг, должно быть, я неловко ее взял - она развернулась, и я опять увидел огромную черную полуокружность, увидел то, что решил не видеть. Я сказал Сулиме: "Дайте перочинный ножик".
Сулима достал и раскрыл нож, я сел и не спеша, аккуратно отрезал загиб, как разрезают книгу, отделив все, что было на восток от Крюкова. Затем протянул Сулиме и сказал: "Сожгите..." Он переспросил: "Как?" "Сожгите", - повторил я".
Полностью рассказ например здесь.
Берем "сотку" с Крюково - вон он почти в самом верху двумя квадратами ниже цифр 86. А где Москва?

Москва на следующем листе.

И конечно командир полка не мог и не должен был знать об оборонительных рубежах (во множественном числе), которые были уже построены у него в тылу. Воевать полку по "сотке" несколько сложновато - все полоса укладывается в пару "квадратов" - сторона которого 2 км. Скорее всего склейка была из 1:25 000 или даже 1:10 000, на которых Москвы конечно же не было.
Рассказ конечно красивый, но это скорее всего лишь вымысел Бека.
"Рассказ был также напечатан в журнале "Дружба народов", 1958, No 2, под рубрикой: "Из фронтовых записей".
"Последний лист" написан в ходе создания двух первых повестей "Волоколамского шоссе", но в них не вошел. Работая над "Резервом генерала Панфилова", Бек предполагал включить рассказ в эту, завершающую, повесть книги. "Придумал наконец эпилог, - записывает он в дневнике, - сделаю его из рассказа "Последний лист". Весомо, серьезно" (Архив Бека). Однако в дальнейшем писатель этот замысел отклонил".
Journal information