Совпадение? Ну думаю.

После присуждения нобелевки Светлане Алексиевич, перечитал ее без сомнения эпохальный труд "У войны не женское лицо", который она создавала с 1978 по 2004 год. Как я понимаю, была "лайт версия" в 1985 году и полная версия в 2004 году.
Иного у Алексиевич не читал и не осуждаю. Собранные интервью это конечно колоссальный труд и было бы здорово, если бы они были в итоге оцифрованы. Артем Драбкин сегодня верно написал, что необходимо отрешаться от рассказчика. Но, это очень сложно, а в 80е, когда собирался основной материал для книги это было и невозможно. И более того, автор получила тогда психологическую травму, которая оказала воздействие на всю ее последующую судьбу.

Кстати интересный момент - можно подсматривать в Подвиг Народа, по поводу наград, хотя у многих ее героинь поменялись фамилии и в базе указаны награды за 1985 год.

В книге я наткнулся на три эпизода, которые вероятно использовал Никита Михалков для своих "Утомленных 2". Вообще, мне кажется, что книга Алексиевич оказала большое влияние на выписывание военного образа Нади Котовой.

Дисклеймер - это отрешенные наблюдения и не содержат оценок книги и фильма.

Итак:

Эпизод с кремлевскими курсантами "с винтовкой против танка" у Михалкова.
У Алексиевич:

 Самое сильное  впечатление...  На всю жизнь... Было это  в  первый год,
когда мы  отступали... Я  увидела, мы прятались  за кустами, как  наш солдат
бросился  с винтовкой на немецкий танк и бил прикладом по броне. Бил, кричал
и плакал, пока не упал. Пока его не расстреляли немецкие автоматчики. Первый
год воевали с винтовками против танков и "мессеров"..."
     Полина Семеновна Ноздрачева, санинструктор

Другой широко осуждаемый эпизод, когда умирающий танкист просит Надю показать грудь.
У Алексиевич:

"У меня было ночное  дежурство... Зашла в палату  тяжелораненых.  Лежит
капитан... Врачи предупредили меня перед дежурством, что  ночью он  умрет...
Не дотянет до утра... Спрашиваю его: "Ну,  как? Чем тебе помочь?" Никогда не
забуду... Он  вдруг улыбнулся,  такая  светлая  улыбка  на измученном  лице:
"Расстегни халат... Покажи мне свою  грудь... Я давно не  видел жену..." Мне
стало стыдно, я что-то там ему отвечала. Ушла и вернулась через час.
     Он лежит мертвый. И та улыбка у него на лице..."

"Выходили из окружения...  Куда ни кинемся - везде немцы. Решаем: утром
будем прорываться с боем. Все равно погибнем, так лучше погибнем достойно. В
бою. У нас было три девушки. Они приходили ночью  к каждому,  кто  мог... Не
все,  конечно, были способны.  Нервы, сами  понимаете.  Такое дело... Каждый
готовился умереть...
     Вырвались утром  единицы... Мало... Ну, человек семь, а было пятьдесят.
Посекли  немцы  пулеметами... Я вспоминаю  тех девчонок с благодарностью. Ни
одной утром не нашел среди живых... Никогда не встретил..."

Третий: Надя вытаскивает двух раненых, один из которых оказывается немцем.
У Алексиевич:

 Под  Сталинградом... Тащу  я двух раненых.  Одного протащу  - оставляю,
потом - другого. И так тяну их по очереди, потому что очень тяжелые раненые,
их нельзя  оставлять, у обоих, как это проще объяснить, высоко отбиты  ноги,
они истекают кровью.  Тут  минута дорога, каждая  минута. И  вдруг, когда  я
подальше от боя отползла, меньше стало дыма, вдруг я  обнаруживаю, что  тащу
одного нашего танкиста и одного немца... Я была в ужасе: там  наши гибнут, а
я немца  спасаю.  Я  была в панике... Там, в  дыму, не разобралась...  Вижу:
человек  умирает, человек  кричит...  А-а-а... Они  оба обгоревшие,  черные.
Одинаковые.  А тут я разглядела: чужой медальон, чужие часы,  все чужое. Эта
форма проклятая. И что теперь? Тяну нашего раненого  и  думаю: "Возвращаться
за немцем или нет?"  Я понимала, что если я его оставлю, то он скоро  умрет.
От потери крови... И я поползла за ним. Я продолжала тащить их обоих...